Territorial disputes in the Platine Region in 1864. Based on File:Territorial disputes in the Platine region in 1864.png. Source: Magnoli, Demétrio (2009) (in Portuguese). História das guerras (4th ed.). São Paulo: Contexto. ISBN 978-85-7244-346-3 (chapter "Guerra do Paraguai", p.259); Viana, Hélio (1994) (in Portuguese). História do Brasil: período colonial, monarquia e república (15th ed.). São Paulo: Melhoramentos. ISBN 978-85-06-01999-3 (chapters LXV "Guerra do Paraguai" and LXXI "Política exterior da República", pp.538, 576)
(предыдущая статья, вся серия)
Итак, Митре — наш президент, шерсть — наш экспорт, иностранные инвесторы — хорошо. Война с Парагваем — тоже хорошо?!
1861. Как обычно, в регионах бухтели. В провинциях хватало старорежимных федералистов, чтобы вставлять фитиль mitristas (хочется написать “митраистам”) по поводу тарифов и прочей весьма интересной региональной экономики. За шесть лет президентского срока Митре в стране произошло не менее 117-ти неожиданных смен провинциальных правительств. В глубине континента конфликты были самые яростные, а поддержка национального правительства — самая слабая.
Два основных союзника Митре были губернатор Сан Хуана — Доминго Сармиенто, получивший пост во время развала конфедерации, и братья Табоада, которые рулили в Сантьяго дель Эстеро. А главным вражиной был Висенте Пеньялоса, которого также звали El Chacho. Наследник-каудильо, унаследовавший от Факундо Кироги бастион федерализма — провинцию Ла Риоха вместе с ее пасторальными кланами montonera и гаучо. Ла Риоха была типичными Дальними Ебенями страны. Ее население было всего-то около 34 тысячи и находилась она в самом дальнем углу бедняцкого запада. Уркиса в свое время регулярно слал туда субсидии, чтоб не будить лихо, но с развалом конфедерации кончились и субсидии. Общественность Ла Риохи нахмурилась. И тут пришли новости о новых национальных тарифах и прочих радостях, и старый источник дохода — торговля скотом с Чили — оказался под угрозой. Туда, сюда — Пеньялоса плюнул и в 1862-м году публично отрекся от унификации страны и пошел войной на Сан Луис (на юго-запад). Отъев приличный кусок территории, Пеньялоса некоторое время пытался там закрепиться, но братья Табоадас вторглись в Ла Риоху с армией, профинансированной Буэнос Айресом и в 1863-м году разогнали ополчение Пеньялосы, а самого Пеньялосу поймали, арестовали и расстреляли.
После Эль Чачо пришел Фелипе Варела, бывший лейтенант Пеньялосы. Он вздынул знамя федерализма в 1866-м году. Варела ппубликовал широко разошедшиеся манифесты, в которых ратовал за право провинций накладывать тарифы на импорт для защиты местных малых производств. Параллельно Варела окучивал Уркису в Энтре Риос, пытаясь снова собрать боеспособный альянс. Но Уркиса не хотел воевать, и уже заключил некоторое количество взаимовыгодных сделок с Буэнос Айресом. В 1867-м армия братьев Тапоада разбила войска Варелы.
В 1870-х национальное правительство таки дожало внутренние провинции, широко используя закон об “интервенциях в чрезвычайных ситуациях”. Изначально, конечно, интервенции федералов предусматривались только чтобы утихомирить провинцию и дождаться выборов, после чего передать власть местному губернатору. По факту же федеральные войска пришли… и не ушли. “Переходной период” занял годы.
В отличие от Ривадавии, ввязавшегося в войну с Бразилией на свою задницу, Митре сумел обернуть свалившуюся ему на голову войну с Парагваем в свою пользу. Но сначала предыстория.
В Парагвае рулило гнездо аристократии аж с 1811-го года. Сначала рулил Хосе Гаспар де Франсия, потом Карлос Антонио Лопес, а потом сынишка оного — Франциско Солано Лопес. Пятьдесят лет жесткой вертикали власти породили интересное общество, в котором база была исключительно из крестьян с аграрной экономикой и ограниченными средствами к существованию, но при этом сверху на этой базе сидела весьма развитая государственная бюрократия, apparatchiks, не побоюсь этого слова. В Парагвае бунтовать против сюзерена было просто-напросто некому. У Церкви отобрали все накопления при Франсии, а за последующие полста с гулькой лет судьбу Церкви разделили практически все торговые и землевладельческие бизнесы. Большинство земли в Парагвае принадлежало государству. Практически весь экспорт (в основном ерба матэ и табак) тоже принадлежал государству. К середине 19-го века правящие лица начали тратить накопленные деньги на то, чтобы придать Парагваю “современное лицо”. Лопес серьезно вложился в развитие телеграфа и железных дорог, а заодно заплатил европейским спецам, чтобы те построили ему железодельное производство, верфь и арсенал. Но основные деньги Лопес вложил в свою армию, и армия та по мерке Южной Америки была не маленькой. В 1864-м армия Парагвая была численностью в 28 тыс. бывших крестьян, да еще 40 тысяч резервистов. Сравните эти числа с несчастными шестью тысячами в Аргентине, да еще 20 тысяч мобилизованных Митре собрал за большие деньги после начала войны.
В 1860-х местная экономика уже никак не могла спонсировать дальнейшее увеличение военной мощи Парагвая. Оставался единственный способ — завоевать себе земель и людей, тут и ВВП улучшится. Солано Лопес, взошедший на трон после папочки, решил подмять под себя верховья Параны, чтобы оттуда, в свою очередь, ударить на бразильские провинции Парана и Мато Гроссо. Бразилия отправила посла в Буэнос Айрес к Митре и вежливо пообещала дружбу и жвачку. Митре, серьезно опасавшийся, что Солано Лопес может вытащить Уркису из алкогольной депрессии и заключить с ним альянс, не стал отказываться от дружбы с Бразилией.
Собственно казус белли случился из-за политического кризиса в Уругвае, где последние несколько лет били друг другу морды фракции colorados (красненькие) — бизнесы, базирующиеся в Монтевидео, и blancos (беленькие) —- федералисты-скотоводы из сельской местности. Бразилия и Аргентина поддерживали колорадов. Бразилия — потому что беленькие якобы регулярно вели подрывную работу в регионе Рио Гранде, Аргентина — потому что беленькие были федералистами и потенциальными друзьями местных каудильо. Солано Лопес, понятно, всей душой болел за беленьких.
Лопес-мл. решил помочь беленьким и заодно прихватить себе немножко верхней Параны. Он объявил мобилизацию и сказал: — идем на Бразилию. К сожалению, чтобы идти на Бразилию, ему пришлось пройти через Misiones, территории бывших иезуитских миссий, и заодно захватить Корьентес. (прямо как Бельгия в Первой Мировой, хе-хе) Митре, естественно, объявил Лопесу войну.
Расклад в 1865-м году был такой: Против Парагвая выступала команда колорадов из Уругвая и их друзья: Аргентина и Бразилия. Конечно, у Парагвая была о-го-го какая армия, но расклад все равно не выглядел козырным. К тому же Лопес ухитрился отправить речной флот в атаку раньше времени, и оный разгромили в пух и прах. Лопес остался без поддержки на реках.
Впрочем, даже с такой удачей альянсу потребовалось пять лет, чтобы разгромить Парагвай. Парагвайцы умело дрались, проявляли храбрость на поле боя, а вдобавок ко храбрости часто проявляли боевую ярость и вставляли пистон и бывшим чернокожим рабам, брошенным в бой Бразилией, и крестьянам с гаучо, пригнанных в бой Аргентиной. Асунсьон держался до января 1869-го года. Пятнадцать месяцев спустя Лопеса и остаток его окружения поймали в лесах и казнили.
Парагвай тяжело пережил войну. В 1865-м населения Парагвая составляло 400 тыс., а в 1871-м — всего 230 тыс. Путешественники отмечали, что в некоторых частях страны к концу войны на четырнадцать женщин приходился всего один мужчина.
Аргентинское правительство начало войну в угаре патриотического энтузиазма, который перешел в похмелье уже через пару лет. Война все тянулась и тянулась. Военные налоги и военный призыв начали вызывать недовольство. Митре и его подопечные, братья Табоада, также использовали военное время, чтобы прижать каудильизм во внутренних провинциях. Ну как каудильизм… пришли рекрутеры, угнали в армию кучу народу, а заодно сперли пол-стада коров. Ясно-понятно, некоторые люди восприняли эти инициативы в штыки. Буквально. Но Табоадам везло. Они приструнили и Варелу, и десятки других, более мелких восстаний, а заодно нашли и сничтожили гнездо изменников в Сальте. В итоге цена всех этих внутренних военных действий составила никак не меньше половины всех военных затрат. Зато север и запад наконец перестали доставлять Митре такое беспокойство.
Война также помогла экономике. Шерстяной бум мало-помалу шел на убыль. Война никак не помогла экспортерам шерсти, но большие скотоводческие бизнесы нажили огромную прибыль, поставляя войскам мясо, кожу и кавалерийскую упряжь с седлами. К примеру, цена на одну шкуру в 1865-м составляла 12.7 песо, а к 1870-му уже 17 песо. Война также благоприятно сказалась на выращивании пшеницы и кукурузы в новых сельских колониях Санта Фе и Энтре Риоса. А в Буэнос Айресе торговцы богатели на бразильском золоте, текущем рекой в обмен на продовольствие и припасы для бразильских войск. Правительство же богатело на акцизах и пошлинах на товары, идущие из Бразилии в Парагвай.
Самым, пожалуй, удачливым бенефициаром войны с Парагваем был Уркиса. К 1869-му году его состояние составляло около 600 тыс. коров, 500 тыс. овец, 20 тыс. лошадей и более двух миллионов акров земли. Впрочем, сторонники Митре тоже прилично поднажились на войне. Партию Митре теперь называли partido de los proveedores (Партия Поставщиков). Доходы от экспорта в период от 1867 по 1873 выросли на 62 процента, а расходы правительства — на 120 процентов.