Рабы Буэнос Айреса демонстрируют Росасу свою благодарность за отмену работорговли с Африкой в 1939-м
(Las esclavas de Bues. Ays. demuestran ser libre y Gratas a su Noble Libertador)
La obra pertenece a D. de Plot, pintor activo durante la época de Rosas, quien la firma en el ángulo inferior derecho, consignando además el año, 1841. Se trata de una pintura sobre género y pertenece a la colección del Museo Histórico Nacional. Dimensiones: 149×73 cm.
(предыдущая статья, вся серия)
В предыдущей статье я писал про то, как Росас любил землевладельцев. К сожалению, доброй воли у Росаса было ограниченное количество. В то время, как крупные землевладельцы богатели, другие части социума провинции немножко за это платили. Закон об импортных пошлинах (неправильно переводить “tariff” как тариф, это ложный друг переводчика!), принятый в 1836-м году, установил фактический запрет на импорт скотоводческих товаров, кукурузы, дерева и масла, все это якобы для защиты отечественного производителя. Тот же закон переквалифицировал многие товары, среди них продукты металлургии и некоторые текстили в более дорогую категорию импорта. Выступая перед junta de representantes (госдура), Росас представил закон как “необходимую помощь агропромышленности и среднему классу”, то есть фермерам в провинции и ремесленникам в городе. В этих группах Росас пользовался сильной поддержкой.
Но протекция от нового закона была преувеличена. В некоторых категориях импортируемые товары еще только предстояло импортозаместить, когда-нибудь в будущем. В итоге вместо “защиты родного производителя” правительство просто-напросто стало собирать больше налоговых денег с тех же родных производителей. Собственно, это было неизбежно: раз землю продавали задешево, дефицит бюджета пришлось покрывать через таможенные сборы и пошлины. Новый закон также якобы должен был защитить от конкуренции производителей в других провинциях страны, но это тоже оказалась мулька: в новом законе были прописаны увеличенные таможенные сборы на товары из провинций, проходящие через Буэнос Айрес.
В то же время мольбы провинций Куйо, Тукуман и Корьентес об ограничении импорта европейских вин, бразильского сахара и матэ из Парагвая остались неуслышанными. Для того, чтобы держать конкурентноспособную цену на рынках Буэнос Айреса, провинциям пришлось понизить свои сборы (Байрес повысил, провинции понизили — баш на баш). И опять-таки это вело к тому, что местный производитель в провинциях оказался в неустойчивом положении, с постоянной угрозой проиграть рынок евро-импорту, от которого только Буэнос Айрес и получал доходы.
Закон 1836-го года часто описывают, как ранний вариант экономического национализма, но на деле это был просто еще один план Росаса возвысить Буэнос Айрес и принизить остальные провинции. Впрочем, Росас мог себе это позволить. Его влияние за пределами провинции Буэнос Айрес росло, а влияние Эстанислао Лопеса падало. После смерти Лопеса в 1838-м году прошло десять лет, прежде чем провинции смогли воздвигнуть на пьедестал нового каудильо, сравнимого по силе влияния с Росасом или Кирогой. Пока Росас оставался у власти, он продолжал искусно отфутболивать требования о новой Конституции и держать доходы от торговли в железном кулаке. Первая серьезная заковыка у Росаса случилась из-за внешних, а не внутренних причин.
Диверсификация внешней торговли и прирост ее в 1830-х привели к тому, что количество иностранцев в Буэнос Айресе выросло. В частности, в городе образовалась приличного размера французкая колония. Впрочем, Франции не удалось выторговать у Росаса такие же торговые свободы, какие Британия выторговала у Ривадавии. В итоге французы, живущие в Буэнос Айресе, оказались в том же правовом статусе, что и местные жители, что означало: подлежат военному призыву и платят те же налоги. Французы подавали возмущенные петиции, жалуясь на притеснения и унижения, из-за чего между Росасом и французкими дипломатами были регулярные трения.
Аналогичная колония французов в Монтевидео получила гораздо более привлекательный легальный статус. По мере того, как взаимные торговые связи росли, в Монтевидео образовался консорциум из местных и французких бизнесменов, который наложил лапу на доходы от порта. В итоге французкие товары, предназначенные для Буэнос Айреса, стали ходить в провинцию через Монтевидео. Баржа туда, баржа сюда… Росасу быстро донесли, в чем прикол, и он решил прикрутить фитилек параллельному импорту. И прикрутил, добавив в закон 1836-го года зверские пошлины на реэкспортные товары из Монтевидео. Французы передали в правительство Буэнос Адреса ноту протеста, но Росас проигнорировал и ее, и последующие угрозы. И в 1838-м флот французов блокировал Буэнос Айрес.
Блокада держалась и так и сяк около двух лет, устроив Буэнос Айресу невольную “поддержку импортозамещения”. И опять, как и при Бразильской Блокаде десять лет назад, начался дефицит основных товаров, дыра в экспортных доходах, народные волнения и галопирующая инфляция. Инфляции было откуда взяться: количество бумажных денег за блокаду выросло втрое!
Ну, и конечно, началась очередная гражданская война.